Как в жизнь мою пришло ОНО...

( творческий очерк)

Мадигожина Н.В.

Случилось это десять лет назад, когда наша семья, возглавляемая физиком, приехала в Дубну “навеки поселиться”. Я, давно и со вкусом преподававшая литературу в педагогическом институте, узнала, что в местном университете филологического факультета нет, и не предвидится. Пришлось идти работать в среднюю школу. Мне повезло: в гимназии №3 формировались классы, с гордым названием “гуманитарные”. И, словно поджидая меня, дремало ОНО...

Конечно, мне сразу вспомнилась “История одного города” Салтыкова-Щедрина. Однако ОНО расшифровывалось всего лишь как “Околонаучное общество”. В любом случае, аббревиатура вызывала веселый ужас... Мне-то хотелось заниматься с ребятами серьезной исследовательской, а не околонаучной деятельностью! И я стала искать учеников, которые умели и любили читать, могли отстаивать свой взгляд на проблему, готовы были отдать часть свободного времени на наше интеллектуальное общение.

Две пятилетки назад мне легко удалось увлечь своими идеями сразу десять старшеклассниц. Очень скоро я поняла, какое непосильное бремя на себя взвалила, ибо руководить школьным исследованием гораздо сложнее, чем курировать студенческую курсовую. Сначала я попыталась учесть вкусы и пристрастия моих учениц. Одна хотела писать работу по книжке, “где говорится о каком-нибудь художнике”, и мы остановили свой выбор на романе Д.Мережковского о Леонардо да Винчи. Другая хотела открыть для себя неизвестного поэта, и я предложила ей для анализа редкую книгу стихов Ирины Кнорринг, изданную в Алма-Ате. Третья (ныне журналистка) мечтала “ударить своей работой по тоталитаризму”. Старшеклассница только что открыла для себя романы А.Солженицына, Е.Замятина, Ю.Домбровского, Дж. Оруэлла, и они произвели на нее огромное впечатление. Тему исследования мы сформулировали так: “О Старшем Брате, Благодетеле, Вожде и Отце Народов”...

Мои подопечные быстро прочитали предложенные им художественные произведения, а я за это время убедилась, что в библиотеках города физиков невозможно найти даже классические труды по литературоведению, не говоря уже о научных новинках. Ездить работать в Москву школьницы не могли по целому ряду причин.

Стало ясно, что провинциальный учитель должен заранее узнать, какой справочный и критический материал есть в местных библиотеках, и только потом уже формулировать тему. Мои энтузиастки быстро проштудировали те несколько монографий, которые мне удалось найти. А вот дальше началось самое сложное... Что делать с детьми, которые не в состоянии правильно построить фразу и, прочитав статью, без колебаний выдают чужое мнение за свое собственное?

На первый раз я решила облегчить задачу им и себе. Предложила написать обычное школьное сочинение на заданную тему, только четко разделить свои восторги и “чужую речь”, а в конце работы поместить грамотно оформленный список использованной литературы. Основные силы мы бросили на “борьбу со словом”: искореняли тавтологию, пристраивали в нужное место деепричастные и причастные обороты, исправляли орфографические ошибки. В сущности, эти первые “исследования” оказались обычными гимназическими эссе, их отличало от домашних сочинений только корректное цитирование источников. Тем не менее, три ученицы из “великолепной десятки” решили посетить Всероссийскую научную конференцию в Петербурге. Из Питера они вернулись довольные, с массой впечатлений и с твердыми намерениями продолжать “околонаучную” деятельность.

На следующий учебный год я “оставила” себе только трех этих девочек, и уж с ними решила пойти совсем другим путем. Мое руководство теперь стало более авторитарным. Я уже не интересовалась, по какой такой любимой книжке они хотят работать. Тему, проблему, основные идеи исследования я сообщила им заранее. Более того, я уже продумала структуру, композицию их будущих трудов. Даже мысленно написала их. В тот момент мне показалось, что от ребенка нельзя требовать настоящего творчества. Пусть ученицы ловят мои подсказки и принимают их за свои идеи.

Эти гимназистки достойно выступили на городской конференции, но они, к сожалению, уже заканчивали школу. Нужно было опять искать новых ребят и все-таки работать по другой методике, при которой степень самостоятельности работы ученика зависела бы от уровня его подготовки.

Теперь я преподавала русскую и зарубежную литературу в девятом “филологическом” классе и стала присматривать подходящих ребят среди своих учеников. Однако я впервые работала с такими “маленькими” детьми, и они мне показались наивными, переутомленными гимназической нагрузкой. Я смотрела на них и думала: “А ОНО им нужно?” Побывав к этому времени на всяких школьных “форумах”, “симпозиумах” и “совещаниях”, я убедилась, что подавляющее большинство учеников не в состоянии создать ничего, кроме большого по объему реферата. Во всяком случае, по моей специальности... Я полагала, что не стоит ради этого взваливать дополнительную работу на старательных девочек. Короче, у меня наступил “творческий кризис”. Когда же я высказала свои сомнения администрации, мне напомнили, что в девятом классе существуют выпускные экзамены, и реферат (если он будет выполнен на должном уровне) может быть засчитан как ответ по литературе. Это, конечно, вдохновляло... Но главное – я нашла подходящих девочек (мне ни разу не достался мальчик, желающий писать работу по литературе, так как в гуманитарных классах юношей всегда считанные единицы).

Замысел одного исследования возник у меня после того, как наша гимназистка опубликовала в местной газете несколько своих пародий на стихи местных поэтов. Я предложила автору тему “Техника стихотворной пародии”, и девятиклассница с моей помощью ознакомилась с огромным количеством стилизаций и переложений вплоть до забытой в наши дни “Энеиды” Котляревского. Одаренная школьница предложила собственную классификацию, внятно охарактеризовала каждый тип пародий, показала хорошее владение стиховедческой терминологией. Работа получилась не только содержательной, но и остроумной, включала в себя авторские опыты версификации. Это исследование заняло первое место на городской научной конференции.

Другой из моих новых учениц я поручила провести – без всякой дополнительной литературы – сопоставительный анализ черновика стихотворения А.С.Пушкина “Зимнее утро” и окончательного варианта этого произведения. Ей нужно было предположить мотивы, по которым великий поэт заменял один эпитет на другой, отказывался от каких-то сравнений, нещадно зачеркивал целые выражения... Работа, на мой взгляд, удалась, хотя и была в основном “изобретением велосипеда”. Известный пушкинист Б.Мейлах, выпустивший сборник фотокопий черновиков “солнца русской поэзии”, уже частично выполнил поставленную мной перед ученицей задачу. Но ведь девочка этого не знала!..

Конечно, я “не отпустила” этих школьниц ни в десятом, ни в одиннадцатом классах. С одной из гимназисток мы стали писать объемный реферат “Поэзия как вид живописи”. Он включал в себя интересные и довольно редкие образцы визуальной лирики: “сердца” и “розы” почти забытого ныне поэта семнадцатого века Симеона Полоцкого, стихи в форме геометрических фигур из “Опытов” В.Брюсова, “изо-тексты” Гийома Аполлинера, невербальные эксперименты Кристиана Моргенштейна, видеомы А.Вознесенского... Повышенное внимание мы уделили оформлению работы: красиво, в цвете, были выполнены “изо-тексты”, грамотно составлена богатая библиография. Этот реферат тоже получил первый приз на городской конференции.

А с моей любимицей, автором пародий, мы за два последующих года создали по-настоящему творческую работу, не уступающую, как мне кажется, отличной студенческой курсовой. Назывался наш труд так: “Школьные истины в интерпретации И.Бродского”. Я даже обсудила некоторые литературоведческие находки ученицы с профессором, стиховедом Л.Бельской, и она порекомендовала оформить результаты этого исследования в виде статьи и опубликовать. Но мы, каюсь, поленились и только отправили “наши истины” на областной форум юных исследователей в город Черноголовку, где работа и была оценена по достоинству.

Чем же меня так обрадовал этот творческий опыт? Первая часть исследования была посвящена реминисценциям, и я впервые обнаружила, что начитанная школьница тоже может увидеть фрагменты “чужого текста” и новый их поворот; может почувствовать, где цитация является полемической, а где она верна духу источника. Во второй части работы ученица, вместе с современным поэтом, тонко иронизировала над избитыми “истинами”, показывая, как часто всевозможные “дважды два” не “срабатывают” ни в художественном мире, ни в многомерной реальности. Школьница не хуже меня понимала, почему И.Бродскому симпатичней Лобачевский, чем Эвклид, отчего поэт больше любит зигзаг, чем прямую, с какой стати деление у него – в идеале – с остатком.

Но вот и эти одаренные девочки окончили гимназию, поступили в институты. “ОНО” опять задремало, поджидая новых жертв. Приманка “реферат вместо экзамена” позволяла ежегодно находить двух-трех желающих поработать в околонаучном обществе, но теперь часто приходили дети, в принципе мало читающие, и об интересном исследовании нельзя было и мечтать. Да, мы создавали какие-то рефераты, среди них были даже удачные. Но “искрометных” работ не получалось. Наконец я нашла думающую школьницу, которая увлеклась, как и я, поэзией забытых лириков. Мы решили создать исследование по лирике В.Бенедиктова. Я объяснила ученице, что с легкой руки В.Белинского стало давней традицией составлять списки неуклюжих метафор, неточных сравнений, выпирающих рифм этого поэта, и предложила старшекласснице примкнуть к оппонентам стихотворца, расширив список его неудач. Девочка отлично справилась с этой задачей. А затем, основываясь на проделанном ею анализе, я подвела школьницу к идее, общепризнанной в современном литературоведении: В.Бенедиктов открыл новый, альтернативный пушкинскому, путь развития русской лирики, и особенности диссонансной поэтики этого автора были позже использованы “некрасовской школой”, а впоследствии и новаторами двадцатого века. Это исследование (мы назвали его “Блестящие неудачи Владимира Бенедиктова”) тоже было оценено по достоинству: на Всероссийской конференции школьников в Петербурге мы впервые вошли в тройку победителей.

Хотелось бы закончить мой творческий очерк на этой оптимистичной ноте и помечтать, что через несколько лет ученики нашей гимназии станут призерами всех возможных конференций и олимпиад. Ведь большую помощь в поиске нужной информации им может оказать Интернет, доступ к которому теперь имеют школы Дубны. Но надежд на светлое будущее филологов у меня нет. Практически все дети выбирают денежные профессии экономистов и юристов, считая при этом, что общая культура – лишний багаж в современном мире. Насколько они правы, покажет ОНО. На сей раз – время…